пресс-служба Александра Лукашенко
В Белоруссии длятся протесты против результатов выборов президента страны. Намедни было объявлено о победе Александра Лукашенко, но оппозиция считает результаты сфальсифицированными. По воззрению участников протестов, страну по итогам голосования обязана была возглавить Светлана Тихановская, которая на данный момент находится в Литве. Znak.com побеседовал с заслуженным учителем Рф, педагогом истории столичной гимназии № 1567 Тамарой Эйдельман о том, как Александр Лукашенко попал в перечень глобальных диктаторов и что его ожидает далее.
«Лукашенко некуда отступать»
— Выборы президента Белоруссии, ночь (то есть темное время суток) опосля этих выборов наверное войдут в историю. Как для вас кажется, Александр Лукашенко сделал на собственном посту довольно, чтоб его включили в перечень глобальных диктаторов?
— Для этого не нужна была эта ночь (то есть темное время суток), опосля данной для нас ночи [Александр Лукашенко] попадет в перечень преступников. А в [список] диктаторов он попал, когда он начал поменять Конституцию, законы, подминать под себя оппозицию, когда «обнулился». Так что он давным издавна теран. Не сейчас он им стал и не вчера. Потому против него и выступает 80% населения по опросам.
— Вы имеете в виду опросы, проведенные штабом Тихановской?
— Ну да.
— Ночкой опосля выборов в нескольких городках Белоруссии, в том числе в столице республики, происходили твердые столкновения меж протестующими и силовиками. Судя по размещенным фотографиям, почти все получили суровые травмы, говорилось даже о одном погибшем. Но Александр Лукашенко заявил, что «выборы прошли как праздничек». Как вы сможете разъяснить такое поведение главы республики?
— Во-1-х, неописуемым цинизмом, это совсем ясно. Когда такое происходит в твоей стране, нужно быть неописуемым циником, плевать собственному народу в лицо, чтоб такое гласить. Дело в другом — [Лукашенко] некуда отступать. У него два пути: уйти либо утопить страну в крови (внутренней средой организма человека и животных).
Спецы программки OEF проанализировали огромное количество статистических данных о теранах, правивших начиная с 50-х годов XX века, и узнали, что по итогам выборов со собственных постов уходят только 12% диктаторов. И Лукашенко очевидно не выходит в эти 12%.
Почаще всего уходят военные, как, к примеру, Аугусто Пиночет, ушел, оставил за собой власть. А Александру Григорьевичу куда уходить? В его совхоз? Куда деваться? Ему либо в Гаагу, либо он будет держаться за власть.
Лишь моего совета ему не хватало, естественно, но совершенно условился бы и выговорил для себя гарантии. Но на это ему мозгов не хватает.
«Наша Нiва»
— С кем бы, как для вас кажется, стоило бы договариваться Лукашенко?
— С оппозицией. Условился бы, что уходит, но ему взамен дают гарантии неприкосновенности. И посиживал бы для себя, воспоминания бы писал.
— С диктаторской точки зрения, Лукашенко ночкой опосля выборов повел себя верно? Опыт истории указывает, что те тераны, кто соглашался на переговоры, лишались собственной власти, а то и жизни. С иной стороны, есть пример румынского фаворита Николае Чаушеску, который не шел на переговоры, а в итоге опосля митинга, где, как ожидалось, будут его сторонники, был обязан бежать, а позже все равно был казнен.
— Не было надо тераном становиться, как мне представляется. Хотя мне трудно рассуждать: с позиции терана, единственная возможность была хоть как-то выпутаться из сложившейся ситуации — пойти на переговоры, пойти на уступки, условиться о критериях собственного ухода, остаться председателем какого-либо совета. Тем наиболее, есть в Белоруссии люди, которые непременно Лукашенко все еще уважают.
Он на данный момент идет ва-банк, поэтому что опасается, как и все тераны. А какие варианты? Либо бежать из страны, либо заливать все кровью (внутренней средой организма). Договариваться, наверняка, уже поздновато, поэтому что кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) уже пролилась. Это было надо созодать до выборов.
А вчера было надо хотя бы не позориться и не гласить, что у него 80%. Почти все же резонно пишут, произнес бы он, что у него 55%, может, этому бы и поверили. А Лукашенко народу в рожу плюет нарочно. У него, к слову, постоянно такое было — показать «да плевал я на вас!», «я для вас на данный момент покажу!».
Хотя опосля Крыма (событий 2014 года, когда полуостров вошел в состав Рф. — Прим. ред.) чудилось, что Лукашенко стал больше мыслить о собственном стиле международном, наиболее равномерно себя вести. Но на данный момент видно, как он вцепился во власть зубами. Ни к чему отличному такие варианты не приводят. Видали много раз. Пусть он вспомянет [Муаммара] Каддафи.
«Чем больше людей выходит, тем больше шанс, что правоохранительные органы и армия перейдет на сторону выступивших»
— Протесты в Минске и протесты в Москве в летнюю пору прошедшего года ассоциировать, естественно, неправильно, но вот реакция на их Лукашенко и Путина, на мой взор, похожая. И Лукашенко, и Путин, комментируя митинги, с сожалением молвят о пострадавших силовиках, но никакого сострадания не испытывают (по последней мере, словестно) к протестующим, получающим суровые травмы. Как для вас кажется, почему оба президента так сопереживают силовикам, игнорируя людей?
— Это их опора! Тераны должны на кого-либо опираться. С одной стороны, есть образ — «меня любит люд», вот Лукашенко — батька, он народный президент. Латиноамериканский политолог Гильермо О’Доннелл гласил, что все тераны весьма обожают апеллировать к народу, поэтому что это дает им мандат. Другими словами не партия, не парламент, а люд, люд любит, и потому все можно. Но позже это начинает шататься. И что остается? Остается сила, спецслужбы. И, естественно, теран должен увеличивать им заработную плату, выдавать квартиры, как нашим омоновцам. Молвят, в Белоруссии офицерам конверты с зарплатами выдавали. Могу полностью этому поверить. Потому и нужно сказать, какие они (силовики. — Прим. ред.) молодцы, они тоже в этом нуждаются. Не думаю, что так просто идти и избивать людей. Силовикам тоже необходимо некое оправдание. А вот президент похвалил — какие молодцы.
И вы понимаете, я не верю, что Путин и Лукашенко по-настоящему сопереживают силовикам. Молвят о их, поэтому что нужно высказаться. Думаю, у их нет сострадания ни к кому, не считая самих себя. Это не диктаторская черта.
Журнальчик о Бресте «Бинокль»
— Примеры неких революций демонстрируют, что в некий момент силовики перебегают на сторону народа, переставая делать приказы терана. В которой момент это происходит и почему в Белоруссии силовики на данный момент на стороне власти?
— Мы же лицезрели ночкой (опосля выборов. — Прим. ред.), что в неких городках омоновцы отступили. Смотрите, войска делают приказ, все они прогуливаются под военным судом; чтоб не выполнить приказ, нужен весьма большенный стимул. Стимулов быть может два. 1-ый — когда силовиков тоже уже все так достало, что они больше не могут (потому власть их и подкупает). 2-ой — как было в Петрограде в 1917 году. Тогда столько людей вышли на улицы! И бойцы соображали, почему люди выходят. И именно тогда весь петроградский гарнизон поддержал восставших. Все. Что бы правитель ни задумывался по этому поводу, противостоять он уже не мог. Чем больше людей выходит, тем больше шанс, что правоохранительные органы и армия перейдет на сторону выступивших.
— Лукашенко уже, правда, поторопился заявить местным СМИ (Средства массовой информации, масс-медиа — периодические печатные издания, радио-, теле- и видеопрограммы), что типо никто из ОМОНа не складывал щиты.
— Естественно, да-да!
«Если сопротивление затягивается, становится очень долгим, оно начинает пробуксовывать»
— Как для вас кажется, каковы будут последующие деяния Лукашенко? Стоит ждать твердых реформ, репрессий?
— Если он уже не начал двигаться на переговоры, означает, ему остались лишь кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов), уголовные дела, аресты, разгон демонстраций.
— На ваш взор, вероятен ли на постсоветском пространстве собственный вариант «арабской весны»?
— «Арабская весна» все-же весьма не похожа на нас, поэтому что там важную роль сыграло мусульманское движение. То все есть началось как борьба за свободы, и все возликовали, а позже вдруг оказалось, что в Египте «братья-мусульмане» одолели, позже в Сирии началось, позже в Ливии. И, как оказывается, либеральные силы были очень слабы. Боюсь, что «арабская весна» в этом случае не столько про свержение диктаторов, сколько про то, как вырываются на волю самые различные силы, при этом не непременно демократические. И вот это у нас просто быть может. Украина, к слову, показала, что свержение терана может быть, хоть там и не все гладко. Так что все может быть.
«Наша Нiва»
— Исходя из исторического опыта можно ли гласить, что для свержения власти в стране, которой управляет один человек несколько десятилетий, нужен целый набор критерий? Вы могли бы именовать такие условия?
— Нужен довольно большенный публичный подъем, другими словами чтоб это была не группка малая, правозащитников либо кого-либо еще. Нужно вправду огромное публичное движение. Это 1-ое. 2-ое — если сопротивление затягивается, становится очень долгим, оно начинает пробуксовывать. Потому принципиально, чтоб в 1-ые месяцы, может, год, что-то существенное вышло.
Естественно мы не говорим о переворотах, которые может совершить маленькая группа военных. Если мы говорим о настоящих переменах, то это обязана быть настоящая активность населения, она обязана быть таковой, чтоб на сторону протестующих перебежали силовые структуры.
«Для Лукашенко жутко быть даже не убитым, а свергнутым»
— Когда Лукашенко лишь приходил к власти, он гласил, что его основная цель — «отвести правительство и люд от пропасти». Почему мировые фавориты, которые находятся у власти десятилетиями, почаще всего прибегают к таковым абстрактным формулировкам, которые при желании можно применять при мельчайшем упадке снутри страны?
— Если б [лидеры] гласили: «Вот у меня есть программка, в экономической сфере мы создадим то и то, а в социальной — вот это», то это могли быть остальные фавориты. Во-1-х, Лкашенко не способен создать такую программку. А позже — это ведь то, с чем фаворит обращался бы к разуму, другими словами это был бы оптимальный призыв.
Хоть какой теран в большей либо наименьшей степени апеллирует к иррациональному, ему принципиально показать себя спасателем. От чего же? Да, от всего, и даже от жидо-масонского комплота, ЦРУ (Центральное разведывательное управление США — агентство Федерального правительства США, основной функцией которого является сбор и анализ информации о деятельности иностранных организаций и граждан) и коммунистов! Основное — испугать! А когда человек испуган, то он уже не рассуждает: «А что-то программка у фаворита не та. А где совершенно его программка?» Человек идет за спасателем.
— Сиим же можно разъяснить то, почему мировые фавориты, удерживающие власть в собственных руках десятилетиями, так обожают проводить референдумы о доверии и почему им так принципиально постоянно апеллировать к народной любви?
— Естественно! И референдум, а еще лучше общенародное голосование, которое не соединено тесноватыми рамками демократической процедуры, просто проявление народной любви, которая сметает все на собственном пути. Это та же апелляция к иррациональному, то, на чем выезжают все тераны.
— Почти все известные тераны во время свержения власти в их странах подвергались экзекуции. Можно ли ужасом быть казненным либо просто убитым разъяснить попытку такого же Лукашенко удержаться на посту президента? Либо в его определенном случае вы могли бы именовать остальные предпосылки?
— В этом случае для Лукашенко жутко быть даже не убитым, а свергнутым. Для него это унижение, утрата власти. А если его будут судить? Естественно, опасается. И от испуга все и совершает. С иной стороны он, может, убежден в своем величии.
Источник: