Русское географическое общество до 24 октября должно огласить результаты исследований проб воды и грунта, флоры и фауны, взятые при расследовании причин экологического бедствия на Камчатке. Что сейчас происходит в водах Тихого океана, как быстро восстановится подводный мир, и почему научное сообщество остановилось на природной версии гибели обитателей моря, — об этом ФАН рассказал начальник научной водолазной группы Беломорской биологической станции МГУ им. М.В. Ломоносова Александр Семенов.
В гибели животных на Камчатке виноваты водоросли
— Александр Александрович, почему ученое сообщество исключает версии техногенной катастрофы и так уверено в природном происхождении загрязнения на Камчатке?
— У нас были рабочие гипотезы о загрязнении через сток рек, о разливе топлива, о разливе с корабля, о разных химических веществах, которые могли бы стать причиной. Мы исключили варианты техногенной катастрофы, проверив все потенциальные места загрязнения. И не только мы одни: версии проверяли Дальневосточный федеральный университет, команда губернатора Камчатского края, КамчатНИРО, Министерство обороны РФ, Следственный комитет РФ, специалисты «Гринпис», Кроноцкий заповедник. Люди собрали пробы во всех потенциальных местах загрязнения, где они могли бы остаться хоть какой-то пленкой, хоть какими-то следами.
Мы в составе экспертной группы проверили вообще все: и реки, и полигоны, и побережье, и дно, и береговую линию около пляжа. И нигде не оказалось никаких антропогенных веществ, никаких потенциально опасных превышений допустимых концентраций вредных веществ. Методом исключения получилось, что никаких токсичных веществ неестественного происхождения мы не имеем. Мы отбрасывали одну версию за другой и остались наедине с версией про водоросли.
Еще один факт в пользу естественных причин — масштаб. Мы наблюдаем гибель придонной фауны практически на всем протяжении побережья Камчатки, как на север, так и на юг. От Халактырского пляжа и Авачинской бухты — в какую сторону ни пойдешь, наблюдаются одинаковые эффекты замора фауны. Это говорит о том, что нет локальной точки разлива (если мы допускаем его). Выбросы животных и замор фауны такие, что для покрытия веществами такой площади пришлось бы танкерами сливать несколько недель подряд тонны и тонны. При этом масштаб замора полностью совпадает со спутниковыми снимками, с данными по хлорофиллу, с визуальными наблюдениями и с общей симптоматикой картины «красных приливов».
Основываясь на этих фактах, мы делаем вывод, что гибель животных на Камчатке — бескислородный замор вследствие массового размножения одноклеточных водорослей. Пока что это наиболее вероятная версия, которую не очень просто проверить задним числом. Анализы уровня кислорода в придонном слое, анализы на видовой состав водорослей, токсикологический состав нужно брать в процессе, во время цветения и пиковых нагрузок на экосистему.
Уже получено огромное количество проб, и во многих находят водоросли. Но у ученых так устроено, что нужно проверить все, исключить все остальные варианты и убедиться в том, что твой — правильный. Поэтому мы дожидаемся тех коллег, у кого пробы еще не готовы.
— Ученые сразу пришли к одному мнению по поводу того, что произошло на Камчатке, или у вас были научные споры?
— В самом начале мы столкнулись с тем, что к ученым стали обращаться за комментариями по поводу «экологической катастрофы» и «токсического загрязнения». Почти все научное сообщество, которое мне известно, сказало: «Подождите, нельзя ничего говорить сейчас, мы посмотрим, проверим и только тогда сможем выдвинуть какие-то предположения».
Академик РАН Владимир Малахов, завкафедрой зоологии беспозвоночных биофака МГУ, у которого я учился, первым делом оценил масштаб и сказал, что это не техногенное загрязнение, приведя истории из своего опыта. Но ему мало кто поверил: в комментариях его называли «продажным», а всех академиков — «слишком близкими к верхушке, чтобы им верить». Честно сказать, это было очень неприятно.
Замор животных масштабный, но не катастрофический
— Александр, вы лично погружались, чтобы оценить размер экологического бедствия. Что скажете о масштабах поражения и о перспективах восстановления подводного мира на Камчатке?
— Заявления про 95% поражения флоры и фауны, которые звучали вначале, — это, конечно, ерунда. Они были основаны на погружении всего на нескольких локациях, а оценка «на глаз» не является научной методикой оценки состояния биотопов. Визуально ты, конечно, оцениваешь: если раньше на камне был цветущий райский сад, а сейчас это лысый камень без признаков жизни, то да, скорее всего, все погибло. Но смотреть нужно внимательней и подробней: на мелкую фауну, в придонном слое, переворачивать валуны… У меня самого личный опыт ограничивается тремя точками, и это статистически не является никаким показателем, если мы берем в расчет все побережье Камчатки.
По моим ощущениям, замор животных действительно масштабный, но не катастрофический — поражение произошло на глубинах до 15–20 метров. Глубже 20 метров жизнь более-менее есть: там есть ежики, которые хорошо выглядят, растут актинии, ползают звезды, крабы, полно рыбы. В местах замора погибла в основном крупная придонная фауна и практически все прикрепленные животные, но рыбы уже вернулись на свои места, маленькие ракообразные бегают, брюхоногие моллюски, хитоны, какие-то небольшие животные выжили, хоть и не все. То есть, это не мертвая зона, не волна смерти, прокатившаяся по побережью, а мозаичное явление.
На восстановление понадобится некоторое время — от полугода до нескольких лет, потому что разные животные заселяют биотопы с разной скоростью. Гигантские актинии будут расти некоторое время, скорее всего им придется годика 3–4 возвращаться к тому размеру, который погиб. Крупные ежики тоже появятся чуть попозже. Двустворчатым моллюскам может потребоваться от 2 до 5 лет.
Думаю, за год или два вся экосистема более-менее восстановится — точнее сказать нельзя, за этим процессом нужно наблюдать, и это очень интересно с научной точки зрения. Скорее всего, первая волна заселения начнется, когда вода станет немножко прохладней, а вторая — весной. Но пока вода очень теплая, намного теплее, чем положено.
— Если я правильно понимаю, это как раз одна из причин цветения водорослей, которую называют ученые?
— Да, в месте, где я нырял, в это время года должно было быть около 4 градусов, а оказалось 10, это очень серьезная разница. Такую высокую температуру можно смело записывать как основную причину цветения, хотя, скорее всего, это совпадение сразу нескольких факторов. В истории Камчатки уже случались массивные красные приливы, но скорее в виде исключения, — раз в несколько десятков лет. Если это случится в следующем году, через год и потом еще через год, к сожалению, можно будет говорить о новой тенденции. Сейчас мы это привязываем к аномально теплому сентябрю и августу, отсутствию штормов, что создало прекрасные условия для развития водорослей, но не факт, что следующий год будет таким же. Хотя все же средняя температура воды у нас поднимается, продвигаясь все дальше на север.
Американское агентство NOAA (National Oceanic and Atmospheric Administration) по наблюдению за климатом и океаном несколько лет назад предупреждало о том, что север Тихого океана будет больше и больше подвержен красным приливам. Возможно, мы присоединимся к довольно большому количеству стран, которые с этими красными приливами взаимодействуют, выработали программу сосуществования, знают, как их предсказывать, при каких условиях они появляются, чего от них ждать, когда они становятся опасными.
В мире есть центр мониторинга по наблюдению за цветениями водорослей собираются конференции, выпускают научные статьи. Это мировая проблема, с которой работает огромное количество специалистов, просто мы в России с этим практически не сталкивались раньше на бытовом уровне, хотя ученые, конечно же, про красные приливы знают не первый день.
Интоксикация от красных приливов
— Чем именно опасно цветение водорослей?
— Водоросли вообще-то — неприятные организмы. Они нас обеспечивают кислородом не хуже, чем тропические леса, но иногда увеличение их численности приводит к очень печальным последствиям: замору рыбы и аквакультуры. В июле в Ботсване «при загадочных обстоятельствах» погибло 300 слонов. И только 21 сентября выяснили причину: они пили воду с сине-зелеными водорослями. В истории огромное количество случаев красных приливов и заморов из-за них. Чаще всего гибель беспозвоночных и донных вызывается кислородным голоданием, а не токсинами, которые выделяют водоросли. Тем не менее, эти токсины бывают настолько специфические, что от них может умереть какой-то один вид рыб и один моллюск — так неоднократно случалось, например, в Японии.
— Показания людей, пострадавших в это время на Камчатке, укладываются в природную версию?
— Да, в самом начале мои теории про водоросли спотыкались о сообщения об отравлениях у людей, которые просто гуляли по берегу. Если к серферам, которым было плохо после катания, у меня вопросов не было, то симптомы людей на берегу меня смутили. Но когда мы ныряли вечером напротив Халактырского пляжа, я в закатных лучах солнца увидел туман из мелких-мелких брызг. Волны разбиваются друг о друга и о пляж, и создают аэрозоль высотой метров пять, и на ширину в несколько десятков метров.
Тогда я подумал: «Наверное, люди вдыхают эти частицы, и водорастворимые токсины их обжигают». И когда я стал искать доказательство этой версии, первая же строка поиска в Google привела меня на сайт министерства здравоохранения США (HHS, Министерство здравоохранения и социальных служб США), где описано, как можно получить интоксикацию от красных приливов. Первое — купание, занятие активными видами спорта в воде. Второе — гуляя по пляжу и вдыхая мелкие капли воды.
Симптомы, которые описывали серферы, известны и изучены. Просто у нас все поленились посмотреть и поискать симптоматику с привязкой к водорослям. Меня даже рассмешило то, насколько все оказалось просто. Это говорит опять же о том, что подавляющее большинство из нас просто не сталкивалось с красными приливами.
— Скажите, а ученые выдохнули облегченно, когда поняли, что это красный прилив, а не танкер или военный полигон? Или это звоночек перед чем-то еще более тревожным?
— Я к любым загрязнениям отношусь крайне негативно: мы и так с нашим антропогенным воздействием очень сильно планету напрягаем за счет увеличения численности людей и увеличения площадей агрокультуры, сельского хозяйства, разработкой природных ресурсов, строительством дорог, пересечением путей миграции животных. Нас очень много, и наша жизнедеятельность уже давит на природу куда больше допустимого. Если мы к этому «накидываем» техногенные разливы и аварии, то как-то совсем неловко получается.
Ученым интересно наблюдать за тем, как после глобальных катастроф вышибается вся экосистема, а потом на ней появляется новая. Скажем, во время пожара погибает безумное количество животных, насекомых, эндемичные виды. Но это освобождает площадку для новых видов. Любая большая катастрофа — это двигатель эволюции. Но беда в том, что мы в человеческом масштабе жизни можем этого не увидеть. Загрязнение океана в масштабах тысячелетия не очень сильно повлияет на планету, но в масштабах нашей человеческой жизни это будет кошмарным. Уже сейчас на Бали на некоторых пляжах нельзя зайти в воду, не наступив на какой-нибудь памперс, упаковку от сока или вынесенную мертвую свинью, непонятно откуда там взявшуюся. Есть сезон, когда на берега выносит такие тонны мусора, что все в ужасе: их убирают сотни человек неделями.
Даже когда мы узнаем — как в случае с Камчаткой — что катастрофа вроде бы не техногенная, мы должны понимать, что в конечном итоге она все равно отчасти на нашей совести. Глобальное потепление — это в большой степени деятельность человека. Надеюсь, в ближайшие 10 лет у правительств всех стран будет основной задачей именно экология, потому что сейчас наблюдается переломный момент: мы слишком сильно портачим в сторону природы и уже начали получать ответ.
Еще лет 10 назад в глобальное потепление особо никто не верил, 20 лет назад это воспринималось, как разговоры блаженных. Но сейчас мы в прямом эфире наблюдаем пожар за пожаром, наводнения, изменение климата, аномально теплые года, массовые цветения и уничтожение целых экосистем. Возможно, через какое-то время мы будем вспоминать 2020 год со словами «а помните, как было спокойно».
Что касается обстановки на Камчатке, бить тревогу о массовом вымирании рано: надо смотреть, что будет в следующем году. А пока что люди могут последить за окружающей природой: приезжать на субботники, убирать за собой и, увы, за другими, а еще почитать немного об экологии и биологии, узнать про рациональное природопользование, изучить современные программы и инициативы — сейчас все это доступно каждому.
Если все мы начнем потихоньку менять свой образ жизни и отношение к природе, а попутно прививать это своим детям, друзьям и знакомым, это поможет природе куда больше, чем просто репосты в соцсетях (которые, кстати, тоже нужны).
Источник: