Вот позади уже второй месяц, который мы прожили в условиях эпидемии коронавируса. Ограничения, с одной стороны, постепенно ослабевают, но, с другой, ходить в масках и перчатках, похоже, придется еще не один месяц, а в экономике все более очевидно проявляется долгосрочный спад, из которого выбираться придется долго и сложно.
По данным Министерства экономического развития, в апреле российский ВВП снизился на 12,0% по сравнению с тем же месяцем прошлого года. Объем строительных работ, правда, как ни странно, уменьшился только на 2,3% (впрочем, посмотрим, что покажет май, когда строительство временных и чрезвычайных госпиталей, в основном, завершилось), но платные услуги, предоставляемые населению, упали на 37,2%. Среди отраслей промышленности обращает на себя внимание более чем 34%-ное падение в машиностроении.
Вообще, нынешняя ситуация напоминает первую половину 2015 г., но в усиленном варианте. Как тогда, так и сейчас резко сократился платежеспособный спрос буквально на все – «Мы не можем себе этого позволить». Обвалилось автомобилестроение, глубокий спад произошел в секторе жилищного строительства, а с новыми торгово-развлекательными и офисными центрами стало совсем худо.
Как и тогда, из этой ямы мы будем выползать медленно и печально. Эпидемия продолжается, количество выявленных вирусоносителей продолжает увеличиваться более чем по 8 тыс. в день, а смертей к концу прошедшей неделе прибавилось. Значит, ограничения будут сохраняться, как минимум, пока не появится массовая, доступная и надежная вакцина.
А это плохо не только потому, что совсем не скоро заработает на полную мощность экономика. Карантин, падение доходов компаний и населения, рост безработицы, неуверенность в будущем – все эти факторы меняют поведение потребителей. Есть риск свалиться в классическую «ловушку бедности»: производство не функционирует, потому что нет спроса, а спросу взяться неоткуда, потому что ничего не работает – негде и не на чем зарабатывать, нечего тратить.
Последние тенденции и события за рубежом показывают, что экономический кризис приобретает долгосрочные масштабы и глобальный характер. Индикатором растущих неурядиц становится при этом самая, пожалуй, глобализированная отрасль – автомобилестроение. Понятно, что автозаводы просто остановились во время жесткого карантина, так как перебои в работе транспорта оборвали многие международные производственные цепочки. Но и в обозримом будущем автомобильные компании не ждут особого улучшения.
В частности, такие страны как Таиланд, Индонезия, Индия прогнозируют на 2020 г. в целом падение автопроизводства на 40-50% по сравнению с прошлым годом – не самым, кстати, благополучным. Японская корпорация Nissan планирует выпускать на 20% автомобилей меньше до конца 2023/2024 финансового года (апрель/март). Она закрывает автозаводы в Индонезии и Испании и прекращает производство машин марки Datsun в России.
В прогнозах западных компаний, банков и промышленных ассоциаций в последнее время все чаще появляются ссылки на конец 2020-го, 2021, даже 2022 г. как срок возможного восстановления рынка и возвращения к докризисным показателям. Это в полной мере относится и к стальной продукции.
По данным европейской металлургической ассоциации Eurofer, в мае спрос на металл в странах региона составил не более 40-50% от уровня аналогичного месяца прошлого года. Такая же, если не хуже, обстановка в США. Еще более существенное падение наблюдается в Индии и ряде стран Латинской Америки и Юго-Восточной Азии, где только во второй половине мая приступили к отмене наиболее радикальных запретов. При этом производство стали практически везде снизилось в меньшей степени, чем потребление. Из-за этого металлургические компании ищут возможности для расширения сбыта за рубежом, сталкиваясь там с такими же жаждущими продаж продавцами.
Основную поддержку мировому рынку стали продолжает оказывать Китай. В начале прошедшей недели внутренние цены там немного пошатнулись, так как правительство страны признало, что не может предложить всем рецепты чудесного восстановления, но затем вернулись на прежние позиции. Железная руда в Китае снова вышла на отметку $100 за т, подтягивая за собой вверх прокат.
Благодаря этому стоимость заготовки, которую продолжают импортировать китайские компании, приблизилась к $400 за т CFR, а горячекатаный прокат в Азии достиг $415-430 за т CFR с поставкой в июле. Тем не менее, устойчивого подъема там не происходит. Китайцы импортируют стальную продукцию, пока внутренние цены выше, чем за рубежом, и тем самым фактически регулируют весь региональный рынок. Кроме того, на Дальнем Востоке начался сезон дождей, который продлится до конца сентября. В это время спрос на стальную продукцию будет относительно невысокий.
В западных странах, где доля кризисного автомобилестроения в потреблении стали достигает 30% и более, дела идут куда хуже. Так, не остановилось скольжение вниз котировок на прокат в Европе. В Турции, где производство автомобилей и автокомпонентов тоже является одной из важнейших отраслей экономики, дела чуть лучше, но цены на стальную продукцию растут слабо. Металлолом с середины мая трепыхается вокруг отметки $250 за т CFR и не движется ни в ту, ни в другую сторону.
Российские металлурги во второй половине мая добились некоторого повышения экспортных котировок, прежде всего, на азиатском направлении. Но продолжить этот рост в ближайшие недели, скорее всего, будет нелегко. Это ставит под вопрос и возможность подорожания стальной продукции в России. Хотя летом потребление традиционно достигает пика, а ситуация в экономике в июне будет определенно лучше, чем в апреле-мае, на споте арматура и горячекатаный прокат все еще дешевеют. Развороту мешают избыток запасов (в том числе, в сбытовой сети комбинатов), с одной стороны, и недостаточный объем потребления, с другой.
Здесь впору вспомнить о том, как и за счет чего мы выходили из кризиса 2015 г. Стоимость стальной продукции в России тогда пошла вверх весной 16-го, а организовал этот подъем Китай. Тогда же, пройдя крайнюю точку падения, двинулись на повышение и цены на нефть. Сейчас Китай, по большому счету, удерживает мировой рынок стали от обвала, но запустить в одиночку рост у него, очевидно, не получится. Нефть дошла до около $35 за баррель, но возможность ее дальнейшего подорожания пока блокируется глобальным экономическим кризисом.
Причем, если в 2009 г. проблему удалось решить триллионными перечислениями банковскому сектору, что позволило банкам списать потерянные осенью 2008 г. активы и возобновить кредитование, то сейчас подобный инструмент не работает. Судя по подъему курсов акций на западных биржах, в финансовой сфере как раз все в полном порядке. А вот запустить заново промышленность и сферу услуг, остановленные вследствие карантина, – задача, как оказалось, совсем не тривиальная. Можно, конечно, поддерживать социальную стабильность выплатами щедрых пособий по безработице из бездонного государственного кошелька, как это сейчас делают в США, но кто знает, какие ягодки вырастут по осени из этих цветочков?!
Впрочем, американские проблемы пусть решают сами американцы, а у нас хватает и своих собственных. Исходя из того, что программа восстановления экономики, которую сейчас клепают в правительстве, рассчитана до 2025 г., напрасных иллюзий там никто не строит. Можно, конечно, попробовать полечить нынешнюю спросовую анемию сильнодействующими средствами наподобие более решительной прямой финансовой поддержки населения, раздачи безвозвратных грантов компаниям, запуска многочисленных государственных инвестиционных и строительных проектов за счет печатного станка и т.д. Но использование таких инструментов, во-первых сопряжено с серьезным риском раскручивания инфляции, а, во-вторых, требует филигранного управления процессом, что явно не наш случай. Наконец, в-третьих, стимулирование экономики, очевидно, стартует не раньше, чем завершится действие карантинных ограничений.
В 2015 г. российское правительство не смогло пойти по китайскому пути, использовав государственные инвестиции как основной источник экономического роста. Но тогда приоритетными задачами считались борьба с инфляцией, очистка банковской системы, «обеление» российской экономики и снижение доли нефти в государственных доходах… за счет перераспределения «тягла» на другие сектора. К настоящему времени все эти задачи, в целом, выполнены, да и команда в правительстве сильно обновилась. Так что, не исключено, что в ближайшие месяцы мы сможем увидеть в России что-то из китайского опыта.
Как и пять лет тому назад, в качестве антикризисных мер наверняка будут использоваться импортозамещение и поддержка ключевых секторов промышленности и строительства. По крайней мере, на рынке потребительских товаров есть масса возможностей для замены импортной продукции на отечественную. А обновленные СПИКи, закон о защите капиталовложений и прочие законодательные изменения могут создать благоприятную почву для новых инвестиций.
Однако прежде чем что-то запускать, надо дождаться очевидного перелома в борьбе с эпидемией. Именно этот фактор сейчас играет определяющую роль на российском рынке. Поэтому, по меньшей мере, на ближайшие две-три-четыре недели нынешнее состояние измененной реальности будет сохраняться.
Источник: