Сегодня глава российского правительства Михаил Мишустин освободил от должности замминистра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Алексея Волина, занимавшего этот пост с 2012 года. Вместо Волина куратором СМИ стала Бэлла Черкесова, ранее работавшая в администрации президента РФ. В интервью Znak.com Волин рассказал о своей преемнице, о том, почему в РФ не будет «китайского интернета» и о своем понимании цензуры.
Тимофей Балдин/ Znak.com
О причинах ухода и отношениях с Бэллой Черкесовой
— Алексей Константинович, в связи с вашим уходом из министерства вам нужно соболезновать или поздравлять вас?
— Поздравлять, конечно.
— Тогда поздравляю. Чем вы планируете заняться теперь?
— Займусь новыми интересными проектами.
— Подробнее не хотите рассказать о них?
— Конечно же нет. Потому что я пиарщик. И как пиарщик я всем своим клиентам говорил: ни в коем случае, никогда, ни при каких обстоятельствах не делайте две новости в один день.
— Каковы причины отставки? Это что-то личное или больше с политикой связанное?
— Это больше связано с тем, что у меня была самая главная и большая задача на этом посту — перевод телевидения «на цифру». Здесь нужно было не только построить инфраструктуру цифрового вещания для первых двух федеральных каналов и отключить аналоговое вещание, но и создать нормальные условия для развития региональных каналов. То есть провести конкурсы на 21-ю и 22-ю кнопки и сделать цифровые врезки на ОТР (Общественное телевидение России — прим. Znak). Сейчас полностью эта задача решена. В сентябре состоялся первый конкурс на 22-ю кнопку в четырех городах (Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Казани, Уфе — прим. Znak.com). 28 октября будет второй конкурс в шести городах. И теперь понятно, что ничего сопоставимого ни по драйву, ни по масштабам на этой позиции у меня уже не будет. Поэтому надо осваивать новые поля и расширять горизонты.
— На министерском посту вас сменила Бэлла Черкесова, ранее работавшая в администрации президента РФ. Как вы ее оцениваете?
— Бэллу знаю очень давно, очень за нее рад. Мы последние несколько лет вместе работали и многие проекты вели, что называется, в четыре руки. Это касалось и вопросов перевода телевидения на цифру, и работы над бюджетами СМИ, и решения проблем вещания российских телеканалов в СНГ. И российско-китайскими отношениями в медиасфере мы также занимались бок о бок и вместе проводили форумы СМИ России и Китая.
Ее очень хорошо знают руководители индустрии, она человек не чужой и много лет этой проблематикой занимается, за дело переживает, и вообще очень честный и порядочный человек, что тоже очень важно.
Алексей Волин и Бэлла Черкесова на заседании подкомиссии по сотрудничеству в области СМИ Российско-китайской комиссии по гуманитарному сотрудничествуС сайта Минцифры
Возможности блокировок крайне ограничены
— К слову о Китае. Часто говорят, что наша страна медленно, но верно продвигается в сторону создания так называемого «китайского интернета». Вы разделяете эту точку зрения?
— Нет, не разделяю. Мы неоднократно говорили, причем на самом высоком уровне, что Россия есть Россия, Китай есть Китай, и каждая из стран идет своим путем. Более того, я всегда напоминал о несопоставимости размеров внутреннего рынка России и Китая. На 1,5 млрд пользователей экономически создать замкнутую систему вполне возможно, а вот на 145 млн — довольно сложно даже с экономической точки зрения.
Не говоря о том, что у нас еще столько же русскоговорящих находятся за пределами Российской Федерации и даже теоретическая попытка замкнуться в национальных границах с интернетом приводит к потере половины аудитории.
— Индекс свободы интернета в России в сентябре упал ниже нуля впервые за пять лет с момента создания. Вы видите в этом связь с текущей политикой министерства?
— Извините, пожалуйста, а кто у нас занимается такими исследованиями? Это чьи данные?
— Это данные Общества защиты интернета.
— Вы знаете, я не обращал бы внимания на разного рода никому не известные «живопырки», которые берут данные с потолка.
— То есть вы считаете, что интернет сейчас свободнее стал?
— Я считаю, что в России нет ни одного человека, у которого уйдет больше пяти секунд на то, чтобы найти в интернете ту информацию, которая ему интересна. Поэтому всем остальным надо просто заткнуться и перестать разводить сопли на эту тему.
— Неплохо. Фильм журналиста Андрея Лошака, посвященный истории Рунета, вы не смотрели?
— Нет.
— Ясно. Вы одним из первых признали невозможность блокировки мессенджера Telegram, а также не поддерживали закон об ответственности за оскорбление власти в интернете. Почему?
— Потому что мы всегда говорили, что возможности блокировок — они крайне ограничены. И не надо государству делать заявления, которые оно не может выполнить технологически. Более того, у нас всегда была точка зрения, и сейчас она многими поддерживается, что нужно действовать не столько блокировками, сколько штрафами, потому что кошелек, как правило, является самой чувствительной «частью тела» для большинства людей.
Если говорить по вопросу об оскорблении власти, то мы всегда исходили и исходим из того, что человек, который приходит во власть, является чиновником. Он находится на такой работе, на которой оскорбляться не надо. Он находится на службе у общества, его работодателями являются граждане Российской Федерации, а работодатель иногда может быть резким.
— Попытки борьбы российского государства бороться с социальными сетями, такими как Facebook или Twitter, не кажутся вам борьбой с ветряными мельницами?
— У нас нет борьбы с социальными сетями с точки зрения [желания] их оштрафовать или ограничить. У нас есть ситуация, при которой законы, действующие на территории России, должны действовать во всех сферах, в том числе и в интернете. Поэтому если на территории РФ нарушаются российские законы или граждане России или СМИ РФ подвергаются дискриминации и цензуре, которая запрещена в нашей стране, то, конечно же, должны предприниматься попытки этому делу противостоять. И, как мы всегда говорим, лучшим и самым эффективным способом воздействия здесь будет являться кошелек.
Если вы не можете описать способ самоубийства — вы не профессионал
— В СМИ сейчас запрещено описывать способы самоубийства. Лично я рассматриваю это как цензуру. Ведь если случаются какие-то резонансные дела, вроде странного самоубийства националиста Максима Марцинкевича (Тесака) в челябинском СИЗО, то запрет ограничивает возможность донести до читателя полную информацию.
— Мы очень плотно занимаемся этим вопросом, потому что максимальное количество дискуссий возникает в отношении того, что считать призывом к суициду или его рекламой и в отношении способов самоубийства. Есть достаточно тонкая грань. Есть инструкции, как можно совершить самоубийство, что подлежит ограничению. А есть информация о совершении самоубийства, которая не попадает под запрет, и поэтому опять-таки расценивать это как акт цензуры совершенно невозможно.
Русские националисты не верят в самоубийство Тесака в челябинском СИЗО
Более того, вы совершенно правильно сказали: было самоубийство националиста в тюрьме. У нас кто-то не написал о том, что он покончил с собой, находясь в тюремной камере? Или вы считаете, что нужно было детально прописать то, каким образом он это сделал? По большому счету широкой публике наплевать, как он это сделал. Но факт самоубийства и все последующее общественное обсуждение были, поэтому говорить о том, что здесь была цензура, неправильно и некорректно.
— Позвольте с вами не согласиться. Ведь родственники Марцинкевича считают, что это не было самоубийством. Поэтому важным фактором было бы описание травм, которые он нанес себе или нанесли ему. А сделать этого СМИ не могут.
— Если вы не можете этого сделать, то это свидетельствует о вашем невысоком уровне профессионализма, потому что профессиональный журналист умеет находить способ, чтобы описать ситуацию, не нарушая действующего законодательства.
— Хорошо. Возьмем борьбу с группами в социальных сетях, такими как «колумбайн-сообщества», например. От того, что Роскомнадзор закрывает такие группы, насилия в школе или вообще актов бессмысленного насилия, совершаемых молодыми людьми, меньше, как мне кажется. не становится. Зато случаются, например, такие перегибы, как в Красноярском крае, где школьницу поместили в психоневрологический диспансер только за то, что она была подписана на подобный паблик.
— Если речь идет о сообществах, которые пропагандируют насильственные действия в школах, то, конечно, они должны выявляться и блокироваться. И даже не столько блокироваться. Мы больше ведем работу с социальными сетями с точки зрения того, чтобы такие сообщества удалялись из соцсетей. Потому что, как мы говорили уже, блокировку можно обойти, а если соцсеть снесла опасный контент, то его уже найти в Сети невозможно. И это абсолютно оправданно, потому что мы знаем, что в результате насильственных действий в школах и гибнут, и получают ранения, и калечатся и дети, и учителя.
Если говорить о том, что кого-то где-то поместили в психушку… Честно скажу, что это вне сферы нашей компетенции, потому что это и не журналист, которого привлекли за профессиональную деятельность, и не ограничение прав и свобод человека, связанное с интернетом. В каждом кейсе надо разбираться.
Блогеру надо набить морду
— Вот еще недавний случай. Блогер Андрей Бурим (Mellstroy) в прямом эфире избил девушку. Тоже, на мой взгляд, акт какой-то бессмысленной жестокости, но значит ли это, что нужно из-за этого что-то запретить, стримы, допустим?
— Нет. Блогеру надо надавать по морде за то, что поднял руку на девушку, и посадить за причинение ущерба здоровью. Но что-либо дополнительно запрещать не надо, потому что наше законодательство достаточно ясно и четко регулирует сферу деятельности в интернете. Опять-таки вся наша нормативка, она исходит из одного очень простого правила: в онлайн-среде действуют те же самые нормы и правила, что и в обычной жизни.
— А как вы смотрите на такой случай: правозащитница Алена Попова призвала администрацию мессенджера Telegram и его основателя Павла Дурова сделать невозможной работу бота, который делает фотографии людей обнаженными с помощью технологии DeepFake. Если бы вы были Павлом Дуровым, вы бы прислушались к такому требованию?
— Во-первых, я не Павел Дуров, а Алексей Волин. Во-вторых, я очень скептически отношусь к попыткам остановить научно-технический прогресс.
— Но правозащитница считает, что жертвы такой технологии могут стать объектами травли…
— Я могу навскидку, не сильно задумываясь, назвать еще с десяток способов, как такого эффекта без данного бота можно достичь при помощи того же монтажа или фотошопа. Это небольшая проблема. Я Алену Попову очень люблю и уважаю, мы с ней довольно давно знакомы, но здесь, мне кажется, она переборщила.
Источник: